«Робот-зазнайка» и другие фантастические истории - Генри Каттнер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он встретился с яростью… И бежал.
Безопасность ждала его под водой. Наука усовершенствовала межпланетные путешествия и уничтожила Землю; наука смогла создать искусственную среду на дне океана. Были построены купола из импервиума, под ними росли города.
Города были завершены… И как только это случилось, рассвет на Венере сменился сумерками. Человек вернулся в море, из которого когда-то вышел.
Часть первая
Забудь заклятья.
Пусть дьявол, чьим слугой ты был доныне,
Тебе шепнет, что вырезан до срока
Ножом из чрева матери Макдуф.
В. Шекспир. Макбет. Перевод Ю. Корнеева
Рождение Сэма Харкера было двойным пророчеством. Оно говорило о том, как сложится судьба огромных башен, где все еще горели огни цивилизации, и предрекало жизнь Сэма в этих крепостях под водой и вне их. Его мать Бесси была миловидной, но хрупкого сложения, с узкими бедрами; ей не следовало иметь детей. Она умерла при кесаревом сечении, выпустив Сэма в мир, который он должен был сокрушить, чтобы мир не сокрушил его самого.
Именно поэтому Блейз Харкер ненавидел сына такой слепой и злобной ненавистью. Блейз не в силах был подумать о мальчишке, не вспомнив произошедшего той ночью. Он не мог слышать голос сына, не вспоминая тонких стонов перепуганной Бесси. Местная анестезия не имела возможности помочь, поскольку Бесси и психологически (а не только физически) не годилась для материнства.
Блейз и Бесси… Это была история Ромео и Джульетты со счастливым концом – случившимся к тому времени, когда был зачат Сэм. Они были гедонистами, жили без цели и забот. В башнях приходилось выбирать: либо технология или искусство – удел целеустремленных и вдохновенных, либо гедонизм – для пассивных и умиротворенных. Технология предоставляла широкие возможности – от телассополитики до строго ограниченной ядерной физики. Но куда приятней пассивный образ жизни, если вы можете себе его позволить. Ну а если не можете, лотос в башнях дешев. Вы просто не предаетесь дорогим развлечениям вроде тех, что предлагают олимпийские залы и арены.
Блейз и Бесси могли позволить себе самое лучшее. Их идиллия обещала превратиться в гедонистическую сагу. Казалось, у нее будет счастливый финал, потому что в башнях платят не индивидуумы. Платит весь народ.
После смерти Бесси у Блейза не осталось ничего, кроме ненависти.
Род Харкеров существовал уже несколько поколений: Джеффри родил Рауля, Рауль родил Захарию, Захария родил Блейза, Блейз родил Сэма.
Блейз, развалившись в мягком кресле, смотрел на своего прадеда.
– Можете убираться к дьяволу! – сказал он. – Вы все.
Джеффри был высок, мускулист, светловолос, с удивительно большими ушами и ногами.
– Ты так говоришь просто потому, что молод. Сколько тебе лет? Ведь не двадцать!
– Это мое дело, – отрезал Блейз.
– Через двадцать лет мне стукнет двести, – сказал Джеффри, – и мне хватило благоразумия подождать до пятидесяти, прежде чем обзавестись сыном. И я не использовал для этого законную жену, не совершил такой глупости. Чем провинился ребенок?
Блейз упрямо смотрел на свои пальцы.
Его отец Захария, который до этого сидел молча и смотрел негодующе, вскочил на ноги:
– Да он просто псих! Его место в психиатрической лечебнице. Там из него вытянут правду!
Блейз улыбнулся.
– Я принял меры предосторожности, отец, – заговорил он спокойно. – Сегодня, прежде чем явиться сюда, я прошел через множество тестов. Администрация подтвердила мой коэффициент интеллекта и нормальное психическое состояние. Я в здравом уме и твердой памяти, и закон на моей стороне. Вы ничего не можете сделать, и вы это знаете.
– Даже двухлетний ребенок обладает гражданскими правами, – сказал Рауль, худой и смуглый, облаченный в мягкий, элегантного кроя целлофлекс.
Казалось, его забавляет эта сцена.
– Ты был осторожен, Блейз? Ничего не признал?
– Да, я был очень осторожен.
Джеффри свел бычьи плечи, встретил взгляд Блейза холодным взглядом голубых глаз и спросил:
– Где мальчик?
– Не знаю.
Захария яростно произнес:
– Мой внук! Мы найдем его! Не сомневайся! Если он в башне Делавэр – найдем! Нигде на Венере ты его от нас не спрячешь!
– Точно, – подтвердил Рауль. – У Харкеров большая власть, Блейз. Уж тебе ли не знать? Именно поэтому ты до сих пор мог делать все, что хотел. А теперь этому придет конец.
– Не думаю, – возразил Блейз. – У меня предостаточно собственных денег. А вот вам в ваших поисках придется трудновато.
– Мы могущественная семья, – сказал Джеффри.
– Это верно, – согласился Блейз, ухмыляясь. – Но как вы узнаете мальчика, даже если найдете его?
Вначале он добыл средство для уничтожения волос. Невыносимой была мысль, что к перекрашенным волосам мальчика вернется рыжий цвет. Редкий пушок на голове ребенка исчез, он уже никогда не отрастет.
Культура, склонная к гедонизму, имеет свою извращенную науку. А Блейз мог хорошо заплатить. Не один техник был сломлен стремлением к удовольствиям. Такие люди, когда они трезвы, способны на многое. И Блейз отыскал женщину, которая была на многое способна, но не жила. Жила она лишь тогда, когда носила «плащ счастья». Долго ей не протянуть – пристрастившиеся к «плащу» в среднем выдерживали два года. Этот «плащ» – биологически адаптированный организм, найденный в венерианских морях. После того как были обнаружены его потенциальные возможности, их стали нелегально развивать. В диком состоянии это существо ловило добычу, просто прикасаясь к ней. После того как устанавливался нейроконтакт, добыча была вполне довольна тем, что ее пожирают.
Это было прекрасное одеяние: цвета живого жемчуга, играющее нежными переливами света, по собственной воле колышущееся жуткими экстатическими волнами, когда устанавливался смертоносный симбиоз. Оно великолепно смотрелось на женщине-технике, пока та передвигалась по ярко освещенной тихой комнате, с гипнотической сосредоточенностью выполняя задание, оплата за которое позволит ей убить себя за два года. Превосходный эндокринолог, она потрудилась на совесть, и Сэм Харкер лишился всего, что унаследовал от родителей. Была установлена новая генетическая матрица, точнее, подверглись изменениям исходные паттерны оригинала.
Мозжечок, щитовидная железа, шишковидный отросток – крошечные комочки ткани… Некоторые уже активны, другие ждут, когда их приведет в действие приближающаяся зрелость. Сам ребенок представлял собой тоже комок ткани, только большой и бесформенный, с хрящами вместо костей и грубыми швами на мягком черепе.
– Он не чудовище, – пробормотал Блейз, постоянно думавший о Бесси. – Ничего такого, чтобы из ряда вон. Маленький, мясистый… толстый!
Забинтованный ком лежал на операционном столе
